18 июля на Основной сцене театра имени Леси Украинки состоится уникальный концерт заслуженного артиста Украины и самого известного цыгана нашей страны Петра Черного.
Накануне этого выдающегося события в культурной жизни нашего любимого города Петр Николаевич в интервью нашему журналисту откровенно рассказал о детских годах, проведенных в интернате при музыкальной школе им. Лысенка, о том, как он играл в самых известных советских музыкальных группах, какие песни он поет и за что безмерно благодарен своим родителям.
Петр Николаевич, в этом году исполняется 25-летие Вашей сольной карьеры, как певца. То есть концерт, который Вы дадите для жителей нашего города, состоится в рамках юбилейного тура?
– Нет, тур – это очень громко звучит (смеется). Тур бывает обычно раз в год. А я езжу с концертами постоянно. Если бы не локдаун, то у меня обычно получается до 25 концертов в месяц, как и у тех артистов, которые работали раньше, еще в советские времена. Поэтому я не езжу, как «звезда». «Звезд» у нас сейчас очень много, а настоящих артистов – мало. Раньше работники филармонии, которые были настоящими профессионалами, а не любителями, если не давали 25 концертов в месяц, то они считались профнепригодными. И им меняли статус. Кстати, так же работали Алла Борисовна Пугачева и Софья Михайловна Ротару. Это такая «обязаловка» была. Если бы Алла Борисовна раньше в год не дала бы 100 концертов, то ее могли бы привлечь и к уголовной ответственности за невыполнение своих обязанностей. Поэтому у меня эта «школа» тоже осталась. Папа же много лет был руководителем коллектива, который постоянно гастролировал, постоянно куда-то ездил и выступал перед людьми. И вот я сейчас также езжу и выступаю перед людьми в городах, районах и селах… Да, сольная моя карьера началась в 1996 году. А вообще я на профессиональной сцене, как артист балета, как инструменталист-вокалист – с 16 лет. Выступать на большой сцене начал в коллективе отца. А мне сейчас уже 48.
В различных источниках указывается, что, еще будучи студентом, вы успели поработать в коллективах многих популярных исполнителей: Ирины Аллегровой, Александра Буйнова, Ларисы Долиной, Валерия Леонтьева. Как Вы к ним попали и как Вам удавалось совмещать учебу с гастрольной деятельностью?
– Это было связано с форс-мажорными ситуациями, которые возникали с музыкантами во время поездок. Раньше были так называемые «Пятаки» – места, где собирались все музыканты. И если, например, какой-то коллектив выезжал на гастроли, но у них кто-то из состава либо женился, либо заболел, либо из-за девушки остался или, извиняюсь, выпил лишнего и ему плохо (смеется). А гастроли – не отменишь. Поэтому по этим «пятакам» пускался глас, что требуется басист, барабанщик или клавишник. А будучи студентами, мы, естественно, учили все программы исполнителей «первой лиги». Потому что если ты не будешь учить их репертуар, то никогда не сможешь к ним попасть. А так, например, на филармонию дали заявку, что требуется «клавишник» на 10 дней в тур по Сочи. Ты поехал, тебя проверили и все. Меня «брали» охотно, потому что я всегда стильно одевался. Артисты вообще тогда по чекам одевались в «Березках». И внешний вид для музыканта в таких турах тоже много значит. Я же не говорю, что я там был основным музыкантом. Нет. Я, то басистом с кем-то поеду, то барабанщиком, в другой группе.
Выступление в составе таких групп для Вас в первую очередь было ценно, как способ дополнительного заработка или как возможность приобрести какой-то определенный опыт?
– Да, тогда нам платили за такие концерты довольно хорошо. Но я Вам скажу, что многие известные музыканты, наоборот, старались устроиться в фольклорные коллективы, чтобы иметь возможность выехать в «загранку» и там купить фирменные инструменты. И свои основные навыки в профессии я получал в коллективе у родителей, которые ездили не как Аллегрова по курортным городам, а по всему миру. Также как, например, хор Вирского, как хор Пятницкого, как Раиса Кириченко. И крутые рокеры хотели оформиться к ним даже на балалайку или на домбру, чтобы выехать в Штаты, в Англию и купить там себе, например, хороший Fender Jazz Bass. Поэтому свои навыки, свой опыт и профессионализм я «нащелкал» в коллективе у родителей. Кстати у нас, чтобы за границей купить себе гитары, одно время работал известный гитарист Виктор Зинчук, который играл в ансамбле «Арсенал», группе «Квадро», а в 1987 году был признан лучшим гитаристом Советского Союза. Представляете?
Для цыгана очень важно такое понятие, как семья. А Вы с детства фактически были оторваны от своей семьи и жили в интернате во время учебы в музыкальной школе имени Лысенка в Киеве. Как переживали эту разлуку и не было ли у Вас обиды на родителей по этому поводу?
– Я до шестого класса был очень обижен на свою семью за это. Тем более что родственники мамы постоянно ей говорили: «Отдала в пацана куда-то в «голый свет». Это жестоко!» Мне было очень обидно. Потому что допустим у меня каникулы 10 дней, а у мамы – гастроли в Хабаровском крае. Ты пока к ней доедешь, то уже и каникулы закончатся. Но зато я получил такое образование, что когда сейчас прихожу в любую студию мира и сажусь за фоно, то у многих сразу же отпадают вопросы о моей подготовке и уровне профессионализма. Мама именно этого и хотела. Ей часто указывали, что она такая знаменитая артистка, а не знает нот, и потому не стала такой же знаменитой, как ее подруги Тамара Миансарова, Людмила Марковна Гурченко или та же Раиса Кириченко, которая помогла оформить меня в эту школу. Это же не просто интернат. Это специнтернат для «одуренных» (смеется), как мы его назвали, детей. Таких школ в Союзе было всего три: в Москве – ГИТИС, в Питере – музыкальная школа имени Римского-Корсакова, и у нас в Киеве – музыкальная школа имени Николая Витальевича Лысенко. Просто я, как иногородний, жил в интернате. Но все равно, интернат – есть интернат… Понимаете, у цыган же немного людей, которые образованы и мама хотела, чтобы потом мне никто не тыкал, что я там у себя в таборе чему-то научился и все. Вы, знаете у нас шутят, что цыганские дети-отличники заканчивают школу с золотыми зубами (смеется). Но я действительно успешно закончил учебу, побеждал в конкурсах, был комсоргом и «твори писав українською мовою». Я хорошо учился еще и потому, что меня «забожили» по-цыгански – «Если будешь плохо учиться, то мама умрет». Мне мама говорила: «Сыночка, я актриса, я должна гастролировать. Не обижайся. Зато, когда ты вырастишь, ты будешь высокопрофессиональным потрясающим музыкантом». А потом мама ушла из театра «Ромэн» и создала в Украине свой коллектив, чтобы гастроли были не от Кушки до Хабаровска, а ближе ко мне. После этого мы стали видеться чаще. Но к этому времени я уже привык в интернате. А в первые несколько лет было очень сложно… Часто ночами подушка мокрая была от слез… Даже, признаюсь, составлял в детстве список, кого я зарежу потом за обиды (смеется).
Но потом с возрастом, думаю, вы оценили и поняли этот шаг своих родителей и то, что они в перспективе для Вас сделали.
– Конечно! Особенно когда я поездил и поработал в фирменных коллективах. Когда приезжал на маршрут к кому-то и садился за рояль, за барабан или брал в руки гитару, то сразу все вопросы о моей подготовке отпадали сами собой.
А на каких еще инструментах Вы играете? Или играете практически на всех?
– Конечно же, нет. Не на всех. Но когда ты развиваешься на одном инструменте, то уже легче освоить другие. А если ты постоянно в поездках и постоянно есть практика, то автоматически как-то начинаешь осваивать и другие инструменты, которые есть в коллективе.
У зрителей есть определенный стереотип, что цыгане, и Вы в том числе, поют только цыганские песни. Но я посмотрел Ваш репертуар, послушал песни, которые Вы поете и отметил, что среди них очень много песен, написанных в самых различных музыкальных жанрах.
– Да много людей думают, что если поет Петя Черный, то это обязательно будет бубен и неизменное цыганское «Ай нэ нэ!» И я, конечно же, стараюсь делать на сцене то, что людям нравится. Зачем менять ожидаемую ими картинку? Вицин же тоже на экране очень много играл алкашей, но ни раз в своей жизни рюмку водки не выпил. Поэтому «Ай нэ нэ» – да у меня есть. Но все равно постепенно я добавляю в концерт и другие композиции. И когда я сажусь за рояль, а не «чешу» в бубен, то многие испытывают при этом шок. В хорошем смысле. Я по-настоящему балдею, когда смотрю на людей в эти моменты и вижу, как они начинают шептаться между собой. А если я еще какое-нибудь джазовое произведение дам на импровизации… Они этого не ожидают! И сразу начинают шептаться в зале: «Как это? Ого как он здорово играет!» А далее я увожу зрителей в «лошадиный» репертуар, пою про степь, про костер. Вобщем, на моих концертах люди получают, то что ожидают и даже немножко больше (смеется). Я стараюсь максимально погрузить их в мир волшебства музыки. Это целое таинство. Это я говорю на полном серьезе. Это настоящая магия. На земле есть только два вида общения: это математика и звук. Когда люди у меня на концерте сидят 2 часа, то они слушают мои песни и не замечают, как это время проходит. Это настоящий сеанс лечения гармонией.
Вы исполняете в основном свои песни?
– Да, в основном. У меня есть несколько композиторов, которых я уважаю, с которыми я работаю и помощью которых я не цураюсь. Это Сергей Бакуменко, который пишет для Стаса Михайлова, это Олег Харитонов, Славик Батулин, Иваницкий. Но я не пользуюсь музыкальным сэконд-хендом. Только изредка я могу взять чужую песню, если она мне «ложится» Но аранжировку стараюсь делать свою.
В одном из своих интервью Вы как-то упомянули случай, когда зимой во время гастролей Ваших родителей, сломался автобус и, чтобы как-то согреть людей, всю аппаратуру облили бензином и подожгли. Можете подробней рассказать об этой истории?
– Да. Такой случай был. Мы тогда работали от Кемеровской филармонии, я тогда был еще маленький, мне 8 лет было. На самом деле тогда мой отец совершил этот подвиг. По-другому я этот случай и не оцениваю. Они тогда только получили «биговскую» аппаратуру – самую крутую в то время. Папа очень долго «выбивал» эту аппаратуру через партком.И случилось так, что мы очень серьезно застряли в поле. И мороз под 40 градусов. А в автобусе – женщины, дети артистов. И папа, как руководитель коллектива, дал команду облить бензином аппаратуру и поджечь. И пока не пришли вертолеты и трактора, чтобы нас спасти и вытащить, мы грелись у этого костра. Потом на папу за это завели уголовное дело по факту уничтожения государственного имущества. Но его оправдали, хотя штраф уплатить пришлось. Но если бы тогда не разожгли этот костер, не знаю, чем бы все тогда у нас закончилось.
СПРАВКА
Петр Николаевич Черный родился 8 июля 1972 года в селе Ясная Поляна Тульской области России — на родине великого русского писателя Льва Толстого.
Его мама, народная артистка РСФСР и заслуженной артистка Украины Галина Черная, приемная дочь легендарной певицы Ляли Черной, была знаменитой исполнительницей старинных цыганских романсов, много лет проработавшая в знаменитом Театре «Ромэн». Отец – заслуженный артист Украины Николай Федоренков, художественный руководитель цыганского ансамбля «Цыганские напевы».
Петр Черный окончил Киевскую среднюю специальную музыкальную школу им. Лысенко при Киевской консерватории по классу «Хоровой дирижер», консерваторию по классу фортепиано и ГИТИС. Профессиональная трудовую деятельность начал в 16 лет в отцовском ансамбле в Черниговской филармонии. В 1996 году начал сольную карьеру. Лауреат многочисленных музыкальных конкурсов и фестивалей. В 2005 году указом Президента Украины Л.Д. Кучмы Петру Николаевичу Черному было присвоено почетное звание «Заслуженный артист Украины».
Снимался в роли Тугай-бея в историческом фильме «Богдан-Зиновий Хмельницкий» и в популярном сериале «Байки Митяя» в роли цыганского барона.
